Репрессии по «национальным линиям» в СССР (1937—1938)

Эта статья предлагается к удалению. Пояснение причин и соответствующее обсуждение вы можете найти на странице Википедия:К удалению/10 декабря 2012. Пока процесс обсуждения не завершён, статью можно попытаться улучшить, однако следует воздерживаться от переименований или немотивированного удаления содержания, подробнее см. руководство к дальнейшему действию. Не снимайте пометку о выставлении на удаление до окончания обсуждения. Администраторам: ссылки сюда, история (последнее изменение), журналы, удалить.

Уже с начала 1920-х годов СССР находился в ожидании новой большой войны и новой иностранной интервенции (см. также Иностранная военная интервенция в России). В таких условиях к концу 30-х годов согласно механизму коллективной ответственности под подозрения подпали вообще все поголовно лица «иностранных» для СССР национальностей, которые воспринимались, как потенциальная «пятая колонна». В ходе Большого Террора 1937 года был осужден либо ограничен в правах по «национальным линиям» целый ряд представителей «иностранных» для СССР национальностей (поляки, латыши, греки, румыны и др.).

Хронология

Дата	Событие
9 марта 1936 года	Политбюро ЦК ВКП(б) издаёт постановление «О мерах, ограждающих СССР от проникновения шпионских, террористических и диверсионных элементов». В соответствии с ним усложняется въезд в страну политэмигрантов и создаётся комиссия для чистки международных организаций на территории СССР.
Март 1937 года	Начало активного «выдавливания» иностранцев из СССР. Постановлением Политбюро отказано в продлении вида на жительство проживающим в Западной Сибири иностранцам, в первую очередь гражданам Германии, Японии и Польши. Начинаются массовые аресты, лиц, контактировавших с иностранными дипломатами.
25 июля 1937 года	Ежов подписал и ввел в действие по телеграфу приказ № 00439, которым обязал местные органы НКВД в 5-дневный срок арестовать всех германских подданных, в том числе и политических эмигрантов, работающих или ранее работавших на военных заводах и заводах, имеющих оборонные цеха, а также железнодорожном транспорте, и в процессе следствия по их делам «добиваться исчерпывающего вскрытия не разоблачённой до сих пор агентуры германской разведки».[1] В августе — сентябре 1937 г. по указанию Ежова начались репрессии против советских немцев, которые проводились по образцу «польской операции». Всего по «немецкой линии» были осуждено 55 005 чел., из них 41 898 чел. к расстрелу.
11 августа 1937 года	Ежов подписал приказ НКВД № 00485, которым приказал начать с 20 августа широкую операцию, направленную на полную ликвидацию местных организаций «Польской организации войсковой» и закончить её в 3-месячный срок. «Польская операция» стала крупнейшей из аналогичных ей «национальных»: итого по ней осуждено 139 815 чел., из них 111 071 к расстрелу.
17 августа 1937 года	Приказ о проведении «румынской операции» в отношении эмигрантов и перебежчиков из Румынии в Молдавию и на Украину. Осуждено 8292 чел., в том числе приговорено к расстрелу 5439 чел.
22 августа 1937 года	Выпущен приказ НКВД «Об иностранцах», потребовавший прекратить продление видов на жительство гражданам 21 страны безусловно, и ещё 10 стран «при наличии компрометирующих материалов».
20 сентября 1937 года	Приказ наркома внутренних дел СССР № 00593 о проведении операции против харбинцев.
30 ноября 1937 года	Телеграмма Ежова № 49990 с приказом о проведении т. н. «латышской операции». Осуждено 21 300 чел., из которых 16 575 чел. расстреляны.
11 декабря 1937 года	Телеграмма Ежова № 50215 с приказом о проведении т. н. «греческой операции».
14 декабря 1937 года	Директива НКВД о распространении репрессий по «латышской линии» на эстонцев, литовцев, финнов, а также болгар. По «эстонской линии» осуждено 9 735 чел., в том числе к расстрелу приговорено 7998 чел., по «финской линии» осуждено 11 066 чел., из них к расстрелу приговорено 9078 чел.;
29 января 1938 года	Директива НКВД об «иранской операции». Осуждено 13 297 чел., из которых 2 046 приговорены к расстрелу.
31 января 1938 года	Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о продлении национальных операций до 15 апреля 1938 года[2].
1 февраля 1938 года	Директива НКВД о «национальной операции» в отношении болгар и македонцев.
16 февраля 1938 года	Директива НКВД об арестах по «афганской линии». Осуждено 1 557 чел., из них 366 приговорено к расстрелу.
23 марта 1938 года	Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об очищении оборонной промышленности от лиц, принадлежащих к национальностям, в отношении которых проводятся репрессии.
26 мая 1938 года	Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о продлении национальных операций до 1 августа 1938 года[3].
24 июня 1938 года	Директива Наркомата Обороны об увольнении из РККА военнослужащих национальностей, не представленных на территории СССР
15 сентября 1938	Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о создании особых троек для рассмотрения дел в отношении лиц, арестованных по национальным линиям до 1 августа 1938 года[4].

Согласно этим и другим документам репрессиям должны были подвергнуться: немцы, румыны, болгары, поляки, финны, норвежцы, эстонцы, литовцы, латыши, пуштуны, македонцы, греки, персы, мингрелы, лакцы, курды, японцы, корейцы, китайцы, карелы и др. Вместе с тем «национальные линии» распространялись только на «иностранные» для СССР национальности. Показательно, что аресты по «германской линии» были минимальными в АССР немцев Поволжья, так как проживавшие там обрусевшие немцы не воспринимались советским руководством, как иностранцы. Никаких разнарядок по национальным операциями, в отличие от «кулацкой» операции, не давалось: начальникам местных органов НКВД предоставлялась свобода действий.

Приказ НКВД № 00485 установил «альбомный порядок» проведения всех национальных операций. Обвинительные заключения на арестованных с рекомендованными мерами наказания отправлялись с мест в Москву. Далее в центральном аппарате НКВД составлялись протоколы заседаний «Комиссии НКВД СССР и прокурора Союза ССР», которые подавались на подпись Н. И. Ежову и А. Я. Вышинскому. За один раз Ежов и Вышинский могли вынести несколько сотен смертных приговоров: например, 29 декабря 1937 г. они приговорили к расстрелу 992 человека. В итоге Комиссия НКВД СССР и прокурора Союза ССР осудила 235 122 человека, из которых 172 830 человек приговорила к расстрелу^[5].

В сентябре 1938 г., когда в Москве скопились данные о десятках тысяч следственных дел, во всех республиках, краях и областях для их рассмотрения были образованы «особые тройки», функционировавшие два месяца.

С 25 августа 1937 г., когда был подписан первый альбом, и до 17 ноября 1938 г., в «альбомном порядке» и Особыми тройками по всем национальным операциям были рассмотрены дела на 346 713 человек, из которых осуждено 335 513 человек, в том числе приговорено к расстрелу 247 157 человек, то есть 73,66 % от общего числа осуждённых.^[6]

Поляки

Число осуждённых «польских шпионов» в СССР
Год	Человек
1935	2253
1936	1275
1937	45 302
1938	56 663
1939	600

Особым размахом отличались репрессии в отношении поляков. Согласно рассекреченным данным Центрального Архива ФСБ, в 1937—1938 годах органами НКВД было «обнаружено» 102 тысячи «польских шпионов». Такое количество мнократно превышало реальные возможности не только польских, но и более мощных германских спецслужб, да и самого НКВД. Согласно рассекреченным данным Центрального военного архива в Варшаве, весь штат польской заграничной резидентуры (для всех стран) в 1937—1938 годах составлял не более 200 человек. Кроме того, львиная доля «шпионов» вообще была «вскрыта» в непредставлявшей для поляков никакого интереса Сибири, хотя, согласно польским архивным данным, реальные резиденты располагались в Москве, Ленинграде, Минске, Киеве, Харькове и Тбилиси.

Если судить по чисто внешним параметрам, то отличительная черта польской от других национальных операций не в проценте расстрелянных, а в масштабе арестов. Она была не только первой, но и самой крупной из всех национальных операций по числу жертв. Это может быть объяснено многими причинами: тем, что Польша на всем протяжении 1920-х-1930-х гг. безусловно ощущалась самым опасным из государств — непосредственных соседей, что существовал глубоко укоренившийся миф об особом коварстве Польши, что перебежчиков из Польши было в СССР намного больше, чем из любой другой страны, что из «национальностей иностранных государств» (термин, широко используемый в документах НКВД 1937—1938 гг.) поляков в СССР также проживало намного больше, чем других (за исключением немцев, конечно, но у «немецкой операции» была своя серьезная специфика, и она — предмет особого рассмотрения), из чего — по логике 1937—1938 гг. — неминуемо следовал вывод, что и база у польской разведки в СССР должна быть значительно шире, чем у других разведок, и т. д.

Меньше всего массовость репрессий по «польской линии» определялась какой-то специальной личной нелюбовью Сталина к полякам. Дело было не в поляках как таковых, а в Польше. Аналогичным образом обстояло дело и с другими национальными операциями (иначе нам пришлось бы говорить о специальной нелюбви Сталина к латышам, финнам, эстонцам, афганцам и т. д.). Национальные операции были проведены «по линиям» практически всех стран «враждебного окружения» (дополнительный принцип — значительность соответствующей «иноколонии» в СССР), но не национальность в них была критерием «преступности» (хотя всегда — основанием для подозрений), а рождение или проживание в такой стране или наличие любого вида связи с ней.^[7]

В архивах имеются свидетельства о ряде случаев, когда арестованных русских, украинцев и белорусов заставляли «сознаться» в том, что они якобы являются поляками. Арестованные очень часто осуждались за принадлежность к Польской организации войсковой, которая в действительности ещё в 1918 году вошла в состав Войска Польского (польской армии), а на территории Украины окончательно прекратила свою деятельность в 1921 году. Кроме того, репрессии с огромной силой обрушились на политэмигрантов, бежавших в СССР после поражения революции в своих странах. Кривицкий В. Г. в своих мемуарах приводит пример^[8] политэмигранта поляка Домбаля, во время вторжения Красной Армии в Польшу в 1919 году выступившего с её поддержкой и немедленно арестованного. Через три года он был обменян большевиками на арестованных польских заложников, и с триумфом прибыл в Москву, однако в 1936 году был арестован и расстрелян как «агент» польской военной разведки.

В приказе НКВД № 00485 от 11 августа 1937 года было указано:

Аресту подлежат:
а) Выявленные в процессе следствия и до сего времени не разысканные активнейшие члены ПОВ по прилагаемому списку;
б) все оставшиеся в СССР военнопленные польской армии;
в) перебежчики из Польши, независимо от времени перехода их в СССР;
г) политэмигранты и политобмененные из Польши;
д) бывшие члены ППС и других польских антисоветских политических партий;
е) наиболее активная часть местных антисоветских националистических элементов польских районов.^[9]

Репрессиям по «польской линии» подвергались не только поляки, но и люди других национальностей, поэтому отождествлять понятия «поляки» и «польская операция» было бы ошибочно. 16 мая 1938 г. НКВД СССР приказал местным органам включать в свои отчеты данные о национальном составе арестованных.^[6]

Национальный состав осужденных по «польской линии» в сентябре-ноябре 1938 года.^[6]

Национальность	Число осуждённых
поляки	20 147
белоруссы	5 215
украинцы	4991
русские	3235
евреи	1122
немцы	490
литовцы	396
латыши	271
эстонцы	112
чехи	87
цыган	76
австрийцы	59
болгары	53
венгры	47
румыны	29
греки	27
молдаване	26
татары	23
прочие	362
всего	36 768

Таким образом, под подозрением оказывались практически все поляки, проживавшие на территории СССР, а также люди других национальностей, имевшие какое-либо отношение к Польше и полякам, территориально или лично. По этому приказу было осуждено 103 489 чел., в том числе приговорено к расстрелу 84 471 чел.^[10]. По другим данным^[6], осуждено 139 835, в том числе приговорено к расстрелу 111 091 человек. Это самая массовая национальная операция НКВД в рамках «Большого террора».

Корейцы

Основная статья: Депортация корейцев в СССР

В 1937 была осуществлена депортация корейцев^[11], китайцев с Дальнего Востока. Руководить этой акцией назначили: начальника ГУЛАГа и отдела НКВД по переселению людей М. Д. Бермана, полпреда НКВД по Дальнему Востоку Г. С. Люшкова, зам. начальника ГУЛАГа И. И. Плинера и всех заместителей и помощников Люшкова. По воспоминаниям переживших депортации корейцев людей насильно загоняли в вагоны и грузовики и неделю везли в Казахстан, во время пути люди вымирали от голода и болезней.

Китайцы

В 1937-38 годах органы НКВД проводили массовые аресты китайцев. Многие были расстреляны, включая десятки китайцев, бежавших в СССР после оккупации Маньчжурии Японией в 1931 г. и интернированных с 1931 г. в Хакасии. В мае июле 1938 г. 7,9 тыс. китайцев с Дальнего Востока были депортированы из СССР в Синьцзян. Не пожелавшие вернуться в Китай и принявшие советское гражданство китайцы были переселены в Кур-Урмийский район Дальневосточного края (1,9 тыс. человек), ещё 1,4 тыс. человек были высланы в Казахстан.^[12][13]

Дело Кульвеца

В начале 1938 года в Бодайбинский район Иркутской области выехала оперативная группа во главе с помощником начальника 3-го отдела УГБ УНКВД Иркутской области Б. П. Кульвецом. Старший лейтенант госбезопасности Кульвец Борис Петрович уже успел «разоблачить» в Иркутске, помимо прочих, «пан-монгольскую диверсионно-разведывательную повстанческую организацию» из 127 человек.

Сотрудник НКВД Комов показал: «В первый же день приезда Кульвеца было арестовано до 500 человек. Аресты были произведены исключительно по национальным и социальным признакам, без наличия абсолютно каких-либо компрометирующих материалов. Как правило, китайцы и корейцы арестовывались все без исключения, из кулацких посёлков брались все, кто мог двигаться». (Дело Кульвеца, т. I, л. д. 150—153).

В показаниях сотрудника НКВД Турлова об этом сказано: «Весь оперативный состав по требованию Кульвеца представил свой учёт. Мной передан Кульвецу список лиц иностранного происхождения, примерно на 600 человек. Здесь были китайцы, корейцы, немцы, поляки, латыши, литовцы, финны, мадьяры, эстонцы и т. п.

Арест производился на основании этих списков…

Особенно безобразно проходили аресты китайцев и корейцев. На них по городу Бодайбо делались облавы, устанавливали их квартиры, высылали людей на арест с установкой арестовать поголовно всех китайцев и корейцев…

В марте месяце Кульвец, придя в кабинет, где сидели Бутаков и я, сказал: вы мне доложили, что арестовали всех китайцев. Вот я сегодня шёл по улице и видел двух китайцев и предложил их арестовать». (Дело Кульвеца, т. I, л. д. 156).

Ярким свидетельством проводимой операции является рапорт самого Кульвеца на имя начальника УНКВД, в котором говорится: «Немецкая разведка — по этой линии дела у меня плохие. Правда, вскрыта резидентура Шварц… но немцы должны вести дела посерьёзнее. Постараюсь раскопать. Финская — есть. Чехославацкая — есть. Для полной коллекции не могу разыскать итальянца и француза…

Китайцев подобрал всех. Остались только старики, хотя часть из них, 7 человек, изобличаются как шпионы и контрабандисты.

Я думаю, что не стоит на них тратить время. Уж слишком они дряхлые. Наиболее бодрых забрал». (Дело Кульвеца, т. I, л. д. 192).

Арестованных избивали и вымогали от них показания на других лиц. На основании этих показаний, без какой-либо их проверки, производили новые массовые аресты.

О том, как велось следствие, свидетель Грицких показал: «Кульвец ввёл новый метод следствия, то есть так называемую „выстойку“. Человек 100—150 сгоняли в одну комнату, всех их ставили лицом к стене и по несколько дней не разрешали садиться и спать до тех пор, пока арестованные не давали показаний.

Там же среди арестованных находился стол и письменные принадлежности. Желающие давать показания писали сами, после чего им разрешалось спать». (Дело Кульвеца, т. I, л. д. 142—143).

Наряду с применением к арестованным мер физического воздействия практиковалась грубая фальсификация следственных документов. Характерны в этом отношении следующие показания Турлова: «Ещё хуже обстояло дело с допросом китайцев, корейцев и других национальностей, массовые и поголовные аресты которых были произведены в марте 1938 года. Большинство из этих национальностей не владели русским языком. Переводчиков не было, протоколы писались также без присутствия обвиняемых, так как они ничего не понимали…» (Дело Кульвеца, т. I, л. д. 157).[1]

«Только сегодня 10-ого марта получил решение на 157 человек. Вырыли 4 ямы. Пришлось производить взрывные работы, из-за вечной мерзлоты. Для предстоящей операции выделил 6 человек. Буду приводить исполнение приговоров сам. Доверять ни кому не буду и нельзя. Ввиду бездорожья можно возить на маленьких 3-х — 4-х местных санях. Выбрал 6 саней. Сами будем стрелять, сами возить и проч. Придётся сделать 7-8 рейсов. Чрезвычайно много отнимет времени, но больше выделять людей не рискую. Пока всё тихо. О результатах доложу.»

«Что бы не читали машинистки пишу Вам не печатно. Операцию по решениям Тройки провёл только на 115 человек, так как ямы приспособлены не более, чем под 100 человек». «Операцию провели с грандиозными трудностями. При личном докладе сообщу более подробно. Пока всё тихо и даже не знает тюрьма. Объясняется тем, что перед операцией провёл ряд мероприятий обезопасивших операцию. Также доложу о них при личном докладе».

— Доклады Б.П.Кульвеца УНКВД по Иркутской области

Итогом бурной деятельности Кульвеца в 1937—1938 годах стали аресты в общей сложности всего до четырёх тысяч человек, и расстрел в Бодайбо в 1938 году 938 человек. После ареста Ежова за подобные «перегибы» Кульвец с окончанием чистки сам был арестован. Арест произошёл в Киеве, где Кульвец находился в командировке; из Киева обратно в Иркутск он был доставлен уже в вагонзаке.

В тюрьме Кульвец написал множество заявлений с напоминаниями о своих заслугах, и объявлял голодовки, при этом тайком ел под одеялом сухари. Согласно заключению психиатров, он «умело имитировал сумасшествие». Уже в мае 1941 года был приговорён к расстрелу с формулировкой «бывший эсер и белогвардейский прислужник, японский шпион и диверсант, харбинский прихвостень, готовивший убийство руководства Иркутской области, взрывы на Транссибирской магистрали с целью отторжения Дальнего Востока в пользу Японии», однако 30 июня 1941 года приговор был заменён на 10 лет лагерей. Через 3 года Кульвец вышел на свободу, его дальнейшие следы теряются.

Примечания

1. ↑ Приказ НКВД от 25.07.1937 № 00439
2. ↑ Текст постановления Политбюро от 31.01.1938
3. ↑ Текст постановления Политбюро от 26.05.1938
4. ↑ Текст постановления Политбюро от 15.09.1938
5. ↑ Справка НКВД СССР о количестве осужденных за время с 1 октября 1936 г. по 1 ноября 1938 г.
6. ↑ ^{1 2 3 4} «Польская операция» НКВД 1937—1938 гг.
7. ↑ «Польская операция» НКВД 1937—1938 гг
8. ↑ II. Конец Коминтерна // Вальтер Кривицкий
9. ↑ ОПЕРАТИВНЫЙ ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР от 11.08.1937
10. ↑ Архив Александра Яковлева
11. ↑ Постановление политбюро ЦК ВКП(б) «о корейцах», alexanderyakovlev.org
12. ↑ Ошибка в сносках^?: Неверный тег <ref>; для сносок autogenerated1 не указан текст
13. ↑ Дацышен В. Г. Политические репрессии и китайцы в СССР.