Ипостась

Ипоста́сь (др.-греч. ὑπόστᾰσις, «личность») — термин, используемый в христианском богословии (преимущественно Восточном) для обозначения одного из Лиц Триединого Бога: Отца и Сына и Святого Духа.

Термин широко применяется и в философском учении Плотина, правда в другом значении, подразумевающем некую сущность или её часть, а не личность. Так, один из трактатов Плотина носит название: «О трёх изначальных ипостасях» (у неоплатоников это Благо, Ум и Душа).

Предыстория

Применение понятия ипостась в христианском богословии можно отнести к IV веку. До Великих каппадокийцев слово «ипостась» (др.-греч. ὑπόστασις), как и слово «сущность» (др.-греч. οὐσία), употреблялись в христианском богословском языке, в том числе, у свт. Афанасия, как синонимы. Обоими терминами обозначалось нечто, имеющее самостоятельное бытие, то есть существующее не в чём-то другом, а само по себе. Но, кроме того, сущность — это первая из десяти категорий Аристотеля.^[1] Аристотель различал первые и вторые сущности. Первые сущности — это конкретный человек, конкретная лошадь и т. д. Вторые сущности — лошадь вообще, человек вообще и т. д.^[2]

Определения понятий «сущность» и «ипостась»: Каппадокийские отцы

Василий Великий закрепляет в христианском богословии термин «сущность» исключительно за теми сущностями, которые Аристотель называл вторыми, то есть для родовых понятий. Поэтому в патристике термин «сущность» перестал требовать уточнения, первая или вторая сущность имеется в виду (если говорится «сущность» без всяких уточнений, то речь может идти только о второй сущности). Таким образом, понятие «сущность» в христианском богословии остается аристотелевским.^[2]

Понятие «первой сущности» Василий Великий и Григорий Богослов заменяют понятием «ипостась», но делают это так, что значение христианского термина простирается далеко за рамки аристотелевского определения первой сущности. Когда Василий Великий определяет ипостась через аристотелевское определение первой сущности, то он, на самом деле, не столько определяет это понятие, сколько определяет его место в новой системе категорий:^[2]

И сущность и ипостась имеют между собою такое же различие, какое есть между общим и отдельно взятым, например, между живым существом и таким-то человеком.

— «Послание 236 (228), к Амфилохию Иконийскому»^[2]

Это определение говорит о том, что в новом категориальном аппарате одна из десяти категорий Аристотеля (а точнее, одна из двух её разновидностей: первая сущность) заменяется новой категорией — ипостась. Можно сказать иначе: вместо аристотелевской «первой сущности» будет введена новая категория, одиннадцатая.^[2]

В то же время, как объясняет там же св. Василий, это определение ипостаси необходимо потому, что для Отца, Сына и Духа недостаточно определение их как «лиц». Традиционный для христианского богословия термин «лицо» (др.-греч. πρόσωπον) применительно к Троице уже дал повод к еретическому толкованию у Савеллия (для которого три «лица» были сродни «личинам», то есть маскам). Если же определить «лица» божества как «ипостаси», то отнимется всякий повод считать эти лица каким-то подобием масок на одной и той же реальности: термин «ипостась» однозначно указывает, что реальностей три.^[3] Подробное разъяснение содержания понятия «ипостась» св. Василий дает, главным образом, в своём сочинении «Против Евномия».^[2]

Свт. Григорий Богослов в Беседе 31, «О Святом Духе», называет три ипостаси божества τα εν οις θεοτης («то, в чем божественность» или, ещё более буквально, «те, в которых божественность»), определяя, таким образом, ипостаси как, своего рода, «резервуары» сущности. В том же духе св. Григорий выражается и в Догматических стихотворениях, 20, «О Св. Духе», говоря, что три ипостаси «обладают божественностью» (то есть сущностью).^[2]

Зачем понадобилось искать каких-то особых определений для ипостаси, и почему нельзя было ограничиться аристотелевским определением первой сущности? Аристотелевские первые сущности не годились бы для выражения троичности божества. По мысли православных богословов IV века, единство трёх ипостасей Троицы — хотя и не такое, чтобы три ипостаси теряли самостоятельность своего бытия (это вопреки модалистам), но и не такое, чтобы они были столь же различными, как, например, три лошади или три человека. Нужно было выразить и особую способность ипостасей к взаимному единству, когда Сын во Отце и Отец в Сыне. Нужно было также выразить способность ипостаси Сына принимать в себя человечество. Поэтому, как при описании внутритроичных отношений, так и при описании вочеловечения Логоса пришлось столкнуться с ипостасью как вместилищем сущности, а не только как некоей «частью» общего целого.^[2]

Итак, ипостась — это такое частное, которое, в то же время, является «вместилищем» общего (сущности).^[2]

Ипостась как τρόπος ὑπάρξεως («тропос существования») сущности

В трактате «Против Евномия» св. Василий определяет три ипостаси Бога как три разных «тропоса существования» (др.-греч. τρόποι ὑπάρξεως). Греческое слово «тропос» довольно точно передается русским «образ» в значении «способ». Слово «существование» (др.-греч. ὕπαρξις) превращается в данном случае в термин, означающий не просто «бытие» (для обозначения которого были и другие синонимы), но именно бытие индивидуума. Тем самым выражение «тропос существования» может относиться только к индивидуальному, частному бытию, а не к бытию сущности (природы), и поэтому содержит имплицитно «аристотелевское» определение ипостаси.^[2]

«Тропос существования» в качестве познаваемого противопоставляется у св. Василия (и других отцов вслед за ним) «логосу природы» (др.-греч. λόγος τῆς φύσεως), который непознаваем. О любом ипостасном бытии, будь то о триипостасном Боге (как в «Против Евномия») или об одноипостасном человеке (например, в «Послании 236»), св. Василий говорит, что оно познаваемо по тропосу существования, но непознаваемо по логосу природы. Последнее нужно понимать в том смысле, что «логос» — здесь это слово употреблено в значении «знание, понимание, понятие» — природы (сущности) превосходит наше понимание. Отдельно говорить о непознаваемом «логосе» природы имеет смысл тогда, когда приходится говорить о её же познаваемых «тропосах» (образах) существования.^[2]

Слово «существование», как в русском, так и в греческом, является именем действия, и это имеет принципиальное значение для выбора именно этого термина применительно к ипостаси. Термин указывает на то, что само существование ипостаси должно рассматриваться как действие, то есть как энергия.^[2]

«Существование» («тропос существования») Отца являет христианам Бога как «отечество» (др.-греч. πατρότης), Сына — как «сыновство» (др.-греч. υἱότης), а Духа Святаго — как «святыню» (или «освящение»: др.-греч. ἁγιασμός), то есть соответственно «характирам»^[4], или отличительным особенностям (идиомам^[5]) каждого из них.^[6] Кроме того, отметим, что св. Василий легко применяет слово «характир», обозначающее обычно внешний вид человека, к ипостасям Святой Троицы.^[2]

В более поздней богословской традиции (начиная от св. Григория Богослова) «стандартизируется» несколько другое именование отличительных свойств трёх ипостасей Святой Троицы («нерождённость», «рождённость», «исходность»), но, как бы то ни было, речь идёт только об одном каком-то свойстве, которое отличает каждую из трёх ипостасей божества от двух остальных. Поскольку любое именование этих свойств является только одним из возможных имен Божиих, основное значение этих именований — не совпадать друг с другом: каждая из трёх ипостасей имеет своё особенное ипостасное свойство, которое и называться должно по-особенному, а вот само название может варьироваться.^[2]

Однако, тропосы существования трёх ипостасей существуют не только в той мере, в которой о них можем узнать мы, но, прежде всего, сами по себе. «Существующим» в каждом из трёх тропосов существования является сущность. «Существование» — это и есть энергия сущности, её, своего рода, движение. Это, некоторого рода, движение Сына и Духа относительно Отца как единого «начала» и «причины» в Святой Троице.^[2]

Существует теория^[7], что именно понятие ипостаси, разработанное в тринитарном богословии, привело к возникновению в греческой, а позже и в европейской культуре, понятия человеческой личности. Так как человек сотворен по образу и подобию Бога, то понятие глубины и неповторимости личности — ипостаси — переносится и в антропологию, как совершенная особенность и неповторимость каждого человека. До того в античной культуре отдельный человек являлся индивидуумом или, в лучшем случае, персоной.

О Господе Иисусе Христе Восточная православная церковь воспевает, что он «сугуб естеством, но не ипостасию»^[8] (др.-греч. διπλούς την φύσιν αλλ’ου την υπόστασιν).^[9]

Примечания

1. ↑ Аристотель, Категории, гл. 5
2. ↑ ^{1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15} Еп. Григорий (В. М. Лурье). История византийской философии. Формативный период. СПб., Axioma, 2006. XX + 553 с. ISBN 5-90141-013-0 Оглавление, Раздел 2, гл. 1
3. ↑ Карташев А. В. Вселенские Соборы. Клин, 2004 г. С. 140—141
4. ↑ Характир (др.-греч. χαρακτήρ) — ипостасная идиома (когда она всего одна, как в ипостасях Троицы) или совокупность таких идиом (в тварных ипостасях обыкновенно ипостасных идиом много).
5. ↑ Идиома (др.-греч. ἰδιώμα), или особенность (ипостасная) — то, что отличает одну ипостась данной сущности от другой ипостаси той же самой сущности. Не следует путать с идиомой сущности (отличающей одну сущность от другой) и со случайными (привходящими) признаками, которые могут легко меняться в одной и той же ипостаси (но в Боге ничего случайного быть не может, так что такие признаки возможны только у тварных ипостасей). Определения «идиомы» и «случайного» (привходящего, лат. accidentia, акциденция) восходят к «Исагоге» Порфирия
6. ↑ см. авторское (св. Василий Великого) резюме этих идей трактата «Против Евномия» в «Послании 236 (228)», откуда выше уже цитировалось определение «ипостаси»
7. ↑ Иерей Олег Давыденков Догматическое богословие Учение о пресвятой Троице великих Каппадокийцев. Троичная терминология
8. ↑ То есть имеет две природы (Божественную и человеческую), но одну ипостась (Божественную) (церк.-слав.)
9. ↑ Богородичен догматик Восьмого гласа

Литература

Творения Святых Отцов

1. Прп. Иоанн Дамаскин Источник знания Пер. с греч. и коммент. Д. Е. Афиногенова, А. А. Бронзова, А. И. Сагарды, Н. И. Сагарды. — М.: Индрик, 2002. — 416 с. — (Святоотеческое наследие. Т. 5)

Научно-богословская литература

1. Jean Meyendorff. Le Christ dans la Theologie Byzantine. Paris, 1968. (На английском: John Meyendorff. Christ in the Eastern Christian Thought. New York, 1969. Русский перевод: Прот. Иоанн Мейендорф. «Иисус Христос в восточном православном богословии». М., 2000.)
2. Еп. Григорий (В. М. Лурье). История византийской философии. Формативный период. СПб., Axioma, 2006. XX + 553 с. ISBN 5-90141-013-0 Оглавление, Раздел 1, гл. 1, Раздел 1, гл. 2, Раздел 2, гл. 1, Раздел 2, гл. 2, Раздел 4, гл. 1, Раздел 4, гл. 2
3. Болотов В. В. «Лекции по истории древней Церкви». Том 4
4. Карташёв А. В. Вселенские Соборы Париж, 1963
5. Лосский В. Догматическое богословие М., 1991